Синопсис

Проходят долгие двадцать пять лет. И наступает долгий тёплый сказочный знойный день. Ты видишь бесконечные пастбища с пасущимимся коровами, видишь колышащийся ковыль, хотя никогда раньше не видел его так близко, в упор.

Жужжат пчёлы на головой, дугообразно потрескивает кузнечик, но всё незнакомо, ландшафт чужой, жрать нечего и ты сдохнешь в этой негостеприимной местности через неделю, потому что не веришь не единому слову того стройного хора голосов, убедительно жужжащих, что всё хорошо. Ты не веришь ни единому изображению правдоподобно проплывающему перед твоими глазами и не можешь понять, как это так, ещё пять минут назад была ночь, а теперь - раз, и ты просто в раю.

Какого хуя? Грубо, но точно. Ты стоишь с астролябией в руках и не можешь взять в толк, какого хера половину жизни была ночь, а теперь, блядь, день.

Если до этого, всё металось в первозданном хаосе, а ты сам, как мотылёк, с энтузиазмом долбился головой об лампочку, и всё было предельно идиотским, принципиально непостигаемым, и доходило уже до того, что ты без сил лежал уткнувшись лицом в потолок, а жизнь бурлила там, за окном, хаотичная и бессмысленная, то вдруг теперь, совершенно внезапно у всего проступили очертания, мир стал логичным, ясным, как летний день на пляже, как очевидная тупость, как сокол. Мир стал до предела ясным, понятным и простым.

Так какого чёрта?

Ты знаешь, что половина жизни позади. Ты знаешь, что ты её провёл, как политический, отмотавший четвертной. Ты знаешь, что впереди не очень-то и маячит Эльдорадо. Ты знаешь, что если всё разобрать на запчасти, ничего не останется. Разобраться невозможно. Ты стоишь то ли на пороге апокалипсиса, то ли золотого века, а скорее всего, ни того ни другого. Ты просто стоишь, простите, малость охуевший, и таращишься на раскинувшееся великолепие непривычными к свету глазами.

И спрашиваешь себя: есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл?

Конечно же, нету.

Мир по-прежнему хаотичен и непоследователен. Только теперь немного в другом смысле.

Завтра исчезло.